воскресенье, 23 ноября 2014 г.

Одежда. Костюм. Дизайн. Мода

История моды. Если вы захотите постичь ее и обложиться литературой про моду, уверена, ваш путь изучения начнется с волшебника Чарлза Фредерика Ворта. Да, история любит личностей. Любит настолько, что мизансцена перестает нести ключевую роль. Получается так. Ходили господа и дамы в невероятных нагромождениях 17 и 18 века и не думали о сезонности, модных показах, об авторстве костюма, а тут раз -  и появился добрый маг Ворт и стал первым кутюрье. 

Что такое мода? По сути та же тема, что и у Дарвина с его видами и естественным отбором. Модифицирующееся единство элементов на теле человека, с которым ему наиболее комфортно жить в данных условиях времени. Отбор, правда, здесь осуществляют социально-политические факторы, а изменчивость сопровождается более коротким сроком. К слову сказать, Ворт открыл свой "дом моды" в 1857 году, а книга "Происхождение видов" его тески и соотечественника Дарвина была опубликована в 1859-ом.


Есть такая пирамида потребностей господина Маслоу. Если выражаться упрощенно, то потребности человека возрастают постепенно: вначале физиологические, затем социальные и только потом эстетические. Удивительно, но потребности человека в отношении одежды развивались по тем же ступеням.  В ранние времена, начиная с первобытного, задачей одежды было защитить тело человека. Некоторые источники вводят сюда такое понятие, как стыд за наготу, но я, честно, сомневаюсь; роль репродукции и сохранение "вида" первостепенно, оттого и органы должны быть защищены. Во времена, начинающиеся с древних цивилизаций, появляется уже костюм, поскольку он начинает отражать социальные связи и принадлежность к тому или иному классу. И только после революций и войн рождается дизайн, который вводит ценность функции, а не только внешнего вида. Его Величество Мода не всегда шла в ногу с дизайном. 

Роскошные наряды 18 века, в прямом смысле, вытачивающие женские фигуры, имели цель создать эстетичный внешний вид. Они были лишь отражением структуры общества. Идеал красоты тогда диктовала политика и социальные связи. Нагромождение образа символизирует дворянский образ жизни.

В те времена до 20 века была лишь история костюма, потому что "мода" рождалась при дворе. "Мода" тогда - это политика и ее хитросплетения. Ателье  также были. Портнихи и модистки трудились, создавая платья для королев и знатных особ. Имена некоторых даже были известны. Но это были имена ремесленников, копирующих образ цивилизации или государства. 


Дизайн по определению не мог родиться в феодальном строю и во времена монархий, поскольку он ориентирован на человеческие потребности и идет параллельно с потреблением, функцией и решением человеческих проблем. А человек, как самостоятельная единица, появляется лишь после войн и революций. До этого господствует структура сословий, власти и масс. Появление именного лэйбла на одежде еще не говорит о дизайне. Это новый этап в модном процессе. В эпоху Возрождения художник стал называться по имени и что-то значить в создании полотен и фресок, а не только религия, как в Средневековье. Но это не формирует начало концептуального искусства, не подчиняющегося общественным нормам, заказчики по прежнему - церковь и монархи. Так же и изделия Ворта - это по прежнему заказы определенной прослойки общества, вначале - императорский двор, а после падения Второй империи - формирующаяся буржуазия. И поводы как и раньше - балы, оперетты, венчания, коронации...нулевой функционал.

История любит постоянно что-то кому-то приписывать, так же как мода любит бренды с их легендами. Ворт - это лишь катализатор прихотей времени. Мир со второй половины 19 века стал быстро меняться: революции, технический прогресс, строительство железных дорог, развитие торговли и промышленности. Мода также полюбила этот стиль -  постоянно меняться. Ворт включил в свой бренд легенду о перемене мод; ежегодные показы, словно игра, приковали к себе взгляды клиенток. Инновация в виде изобретения турнюра? Вряд ли. Это лишь логичная модификация складок и объема на женском костюме.

У Франции есть такая этническая привычка - культурное наследие некоторых стран переносить через себя. В итоге, родиной модного потока с его сезонностью, "брендингом" и другими чертами современной моды принято считать Францию. Ворт был англичанином, но свой модный дом он открыл в Париже, так уж случилось, здесь не поспоришь. Но дизайн точно не мог родиться в стране, где искусство всегда существовало ради самого искусства, а утилитарность стояла на задворках у эстетики.

Дизайнером Ворта не назовешь, так же как и Поля Пуаре. Что такое дизайн? Один американский писатель и бизнес-гуру выдумал такое определение дизайна - "красивые системы". Внешний вид предмета должен иметь непосредственное отношение к тому, как этот предмет работает. Дизайн - это форма, идеально вписанная в функцию и структуру, отсюда и вся красота системы.

Откуда было взяться системе до 20 века, когда одежда была именно "костюмом", несущим социальный и политический оттенок, а не функциональный. В то время как художники Ворт, Дусе, Пакен, Пуаре рисовали красивые формы, пересматривали их, снова придумывали, исходя из своих идей и идей заказчиков, искусство стало задумываться об единстве стиля и пространства. Поэтому дизайн в интерьере родился раньше, чем в одежде. В 1900- 1907 годах шотландцы в лице, например, четы Макинтош, разрабатывали детали интерьера от оформления стен до мебели для чайных салонов, усадебных домов, приемных и музыкальных комнат. Разрабатывали это так, что единый стиль читался во всех предметах помещения. А поскольку у помещений, исходя из перечисленных названий, были разные назначения, то и предметы это четко выражали.

      
Модерн с его синестезией и единением ремесел и искусств ближе лежал к архитектуре, интерьеру, технике. Развитие промышленности, транспорта, появление электричества меньше сказались на костюме, нежели на технике и пространстве. Отсюда и начал свой путь промышленный дизайн. Здесь уже осознали, что "сама по себе материя мертва и лишена сущности" и "ценность произведения искусства состоит в удовлетворении внутреннего стремления к высвобождению материала, а не в подчеркивании его стоимости". Берлинские мануфактуры во главе с Петером Беренсом, венские мастерские с их знаменитым стулом Тонета из гнутого дерева, выдержанные американские строения Фрэнка Ллойд Райта - все это примеры дизайна. 

 

А в это время костюм удовлетворял прихоти аристократии, которые тратили огромные состояния, чтобы показать свою причастность к роскоши. Жак Дусе создавал изысканные туалеты для высшего общества, которые  дамы должны были менять по пять раз на дню. Поль Пуаре играл формами во благо своих безудержных идей. Наивно полагать, что он "высвободил" женщин из корсета в целях практичности. Это получилось под влиянием Востока и сезонов Русского балета. Если от ориентализма, не несущего в себе никакой функции, уже стали избавляться в архитектуре, мебели и технике, то в костюме, он как будто набирал оборот.

 

 Парадоксальный факт в истории моды, но первые кутюрье женской одежды - мужчины. Для того, чтобы история костюма превратилась в историю дизайна, потребовалась женщина, создающая одежду, словно для себя. Сегодня некоторые маркетологи говорят, что разрабатывать дизайн предметов женского пользования мужчины не могут. Что Ворт, что Дусе, что Пуаре создавали лишь красивую оболочку, которую хотели видеть другие, именно видеть, а не чувствовать на себе. Первая мировая война вытачала для всего мира первого дизайнера одежды - Габриэль Шанель. Женщины пошли работать, заменив ушедших на фронт мужчин, отсюда у женской одежды наконец-то появилась функция. Пришлось родиться  и дизайну. Более того, в обществе исчезают титулы и появляются индивидуальные игроки. Отныне портной и кутюрье - не ремесленник-"монополист", а дизайнер, который должен выдержать конкуренцию и завоевать себе клиентов. Впервые у костюма появляется важная характеристика - удобство пользования или как сейчас модно говорить "usability". 


Все случайное не случайно. И в истории тоже может быть сослагательное наклонение...для того, чтобы понять, что по-другому никак не могло случиться.

среда, 10 сентября 2014 г.

Черный квадрат современности.


Заклеенные бумагой коридоры. Красные комнаты. Лифт со странной траекторией движения. Здание в здании. Фэйковый туалет. Если вы оказались в таком пространстве, то это непременно биеннале современного искусства. Хотя подождите...может это наша жизнь, которую демонстрируют вдали от искусства?...Бродя по лабиринтам Манифесты 10 неожиданно натыкаешься на черный квадрат Малевича...и на кучку студенток, которые делают селфи на его фоне. Пока они поочередно фотографируют друг друга, одна вглядывается в картину и нарочито спрашивает вслух: "Ну и где здесь глубина? Мазки...не, не вижу...Что в нем такого особенного?...".

Для того, чтобы понять эту особенность, нужно узнать весь ход истории искусств, окунуться в те далекие времена конца XIX и начала XX века, когда по Европе странствовал робкий модерн, который пытался с помощью своих витиеватых форм и орнаментов разгрести объекты постимпрессионизма и экспрессионизма и высвободить для себя место великого стиля. А тут бах! и Малевич со своей геометрией. Какие человеческие фигуры, какие пейзажи, какие предметы? О чем вы? Если  вышеперечисленное запечатлено на полотне - оно мертво по сути, потому что является лишь несчастной копией реальности. А однотонные плоскости - это живые персонажи нового искусства. Их нет в окружающей нас действительности, но они живут в картине и делают свой мир. Картина - это не копия, картина - это мир новых организмов. Сформировать такую теорию в то время - само по себе гениально. Гениально и то, что значение визуальной составляющей спустилось до минимума, уступая место когнитивной функции. Сегодня мы смотрим на незатейливые яркие геометрические фигуры  и уверены в том, что сможем нарисовать такой же "шедевр". А уверены ли мы в том, что сможем создать то, что до нас еще никто не создавал? Мы оправдываем свою лень и недообразованность принижением объектов и явлений, которые развили мир до того, в котором мы сегодня живем.
 
Когда студентки фотографировали картину, то в глубине черного квадрата на стекле отражались их лица. А черный квадрат будто смеялся над ними. Он гордый, он знает свою ценность и его не волнует то, что в сегодняшнем мире он стал символом бездарности. Как он искусно интегрировался в современную жизнь. В 1900-ых годах он был важным новаторским объектом, а сегодня символ субпассионарности, о которой писал Лев Гумилев в своем "Этногенезе". Разве мог представить Малевич, что его зачатки минимализма приведут к эпохе нулевого поколения.  Не в смысле жители  2000-ого года, а вообще "нули". Те, кто не хочет созидать и работать над чем-то ценным и уникальным. К сожалению, мы канули в черный квадрат. Даже чтобы сделать доброе дело, сегодня нужно хорошо подумать. Не пойдут ли твои деньги, пожертвованные в приют бездомных животных, на безжалостные эксперименты над ними? Не пойдут ли те 18-летние девочки трапезничать в ресторан на твои деньги, которые ты же сам им отдал, только потому что они стояли на улице и просили финансовую поддержку под видом фонда помощи больным детям и сиротам?


А тех, кто в мучениях и радостях рождает что-то свое; тех, кто вынашивают свое детище в прямом и переносном смысле; тех, кто пытаются сделать вмятину в этом равнодушном и заполненном бездеятельными критиканами мире, остается все меньше и меньше. И хочется понадеяться еще на одного гения, который разведет у себя в лаборатории новых  супрематов, меняющих реальность...

суббота, 2 августа 2014 г.

Привет от Высоцкого

Я не люблю, когда вытаскивают душу
Из организма несколько с налоговой ребят,
Я не люблю, когда священники,
Целуя крест, князей боготворят.

Я не люблю, когда макбургер жрут,
Рассказывая о патриотизме,
Как госаппаратные медведи лгут,
Просиживая жизнь в районе Ниццы.

Я не люблю, когда развязывают рознь
Между друзьями третьи лица,
Живя интригами, в сторонке наблюдая
Но  оставаясь в белых рукавицах.

Досадно мне, что мир вещей  становится нам ближе,
Чем ценность отношений и семьи
И что случайно помогаем наглым людям,
А тех, кто искренен, бросаем позади.

Я не люблю, когда мне геи лебезят,
И не люблю мужчин, которые хотят,
С просиженного места не слезая,
Весь мир подстроить под себя.

Я не люблю, когда девицы, подобно
Падальщицам, вгрызаются в не своего мужчину,
Мне не приятна женская доступность,
А  лень  мужскую ненавижу.

Я не люблю, когда помногу говорят без дела,
И обещают то, что нет, и хвастают ничем.
И неприятно мне, когда век селфи
На науке и искусстве ставит крест.

Я не люблю свою усталость утром
От мыслей, что напрасен труд.
И за спиной когда мои читают письма,
Я, кстати, тоже не люблю.


воскресенье, 6 июля 2014 г.

Без комментариев

Представьте на минуту, что завтра война? Тем более, сегодня под натиском  нескончаемых новостей с Украины. Хоть и 22 июня, день памяти и скорби,  прошел и ветеранов в стране не осталось.  Знаете, это трудно морально - создавать красивое и не думать о политике. Складывается ощущение, что ты совершаешь грех. Кто-то из вас наверно дожевывает гамбургер из макдональдса и допивает бутылку колы, кто-то ведет беседу с умным архитектором, состоявшимся в России, но при этом считающим, что Сибири давно нет, а кто-то дослушивает радио-эфир, в котором ведущий предлагает свалить из страны с неправильным режимом, из страны, где собственно все неправильно… Так вот. Я задумалась….а что если завтра война… И страх того, что все, над чем ты корпел 26 лет, может разлететься в пух и прах, превратившись в будущее, которое ты не хотел…Мой дедушка был ранен в первом бою и помещен в госпиталь, это позволило ему пережить вторую мировую войну. Кому-то такой возможности не представилось. Зато другие успели родить детей, а те в свою очередь вырастили сегодняшнюю молодежь…парней и девушек…вон они, покупают сникерсы и баунти, пересматривают «игру престолов», показывают журналистам свою роскошную квартиру с видом на весь город, которую им родители купили и с гордостью описывают утварь их рабочей комнаты, в которой они привыкли раскидывать подушки на полу и смотреть фильмы с друзьями…Я вдруг начала задаваться вопросом: а ради чего наши предки жертвовали своими жизнями? Может им стоило, как и французам покориться немцам под оправдательным лозунгом «никакая политика не должна мешать создавать красивое»? Как там писал президент парижского синдиката высокой моды: «Наша роль заключается в том, чтобы дать Франции спокойствие. Никакие проблемы не должны мешать творцам. Их обязанность отстранять людей от проблем. Чем больше будет изящных французских женщин (не важно, что они будут ложиться под оккупантов*), тем отчетливее наша страна покажет загранице, что мы не боимся будущего».

*моя приписка 

пятница, 14 февраля 2014 г.

Между небом и землей

Передо мной лежит штопор Alessi. Известная итальянская марка. Возможно, вы даже видели его. В форме яркого попугая. Разглядывая прилавки Harrods, мне непременно захотелось купить именно эту вещицу. Не правда ли, необычно – штопор в виде птицы. Еще более приятным было в дальнейшем осознать, что якобы «хохолок попугая» служит небольшим ножичком для вскрывания обертки бутылки, а при помощи «крыльев» и «брюха» не только можно открыть бутылку, но, я скажу, удобнее в пользовании штопора я еще не встречала. В этом все итальянцы. Но я не ради рекламы.  Для меня этот предмет – показатель истинного взрослого дизайна. В минуты, когда меня заносит на «воздушные замки» и, вооружившись пьедесталом, или, водрузив на себя нимф, пытаюсь создать что-нибудь «эдакое», что свет не видывал…я спокойно кладу на стол этот штопор. И, вы знаете, нимф с пьедесталом как-то приходится отложить в ящик.

Дизайн одежды и мода. С недавних пор они для меня стали героями, живущие сами по себе. Персонажи моды меняют умы – персонажи дизайна меняют внешний облик. Как это заманчиво для молодых дизайнеров быть героями моды. Воодушевленные примерами МакКуина и Чалаяна, они водружают на тело человека самые немыслимые вещи и кроят самые несовместимые с эргономикой материалы. Вы сможете мне это объяснить: нужно создавать авангардную одежду, чтобы тебя заметили.  

1995 год. Коллекция Александра МакКуина «Изнасилованные в горах». Испорченный тартан, разорванные кружева и килт, обнаженные женские формы были восприняты прессой как гомосексуальные фантазии дизайнера.  Дизайнер с шотландскими корнями терпеть не мог, когда люди романтизировали Шотландию. Коллекция ссылалась на события 1746 года, когда после восстания якобитов, британские власти провели репрессии в горной Шотландии и приняли законы о запрете ношения традиционной одежды. «Я не испытываю ни капли уважения к тому, что Англия там сделала, уничтожив все семьи…Люди оказались такими интеллигентными, что подумали, моя коллекция  - об изнасиловании женщин, в то время как она – о Шотландии, изнасилованной Англией».

2000 год. Коллекция Хуссейна Чалаяна «After words». Невероятное зрелище с  моделями, одевающие себя в чехлы от стульев и трансформацией кофейного столика в юбку. Одна публика восхищается техническими инновациями автора, другая гадает, как будет продаваться марка «Хуссейн Чалаян». В то время как дизайнер, киприот по происхождению, в таком нестандартном перфомансе воссоздал образ собственной семьи в период вынужденных переселений, когда приходилось покидать свои дома на острове, поделенной Грецией и Турцией на две части. Мебель, превращающаяся в  образцы одежды – это вариант самосохранения, предложенный дизайнером, для беженцев того времени.

Это авангард? Это было у них в крови, мозгах, в генах. Они не ставили перед собой задачу эпатировать публику, они просто не могли по-другому. Много ли таких деятелей моды? Вам наверно знакомо, когда зарядка на ноутбуке заканчивается, вы вставляете вилку в розетку, а она искрит. Так вот тут также: вы еще не успели включить, а уже искрит.  

Сегодня так часто задействуют вещи в тех сферах, в которых их не привыкли видеть, и преподносят нестандартным способом,  что искусством становится то, что побуждает использовать вещь по назначению. Ведь если не искрит, зачем включать гения?